Nesterov V.S. 1923-2001.

Разносторонне одаренный, занимался и графикой, и скульптурой. Но главной его любовью оставалась живопись, пейзаж, что было очень созвучно его характеру, образу жизни, в которой он, очевидно, хотел мира и душевной гармонии, не растрачивая себя в погоне за призрачными идеалами материальных благ, борьбы за самоутверждение. Он был благодарен жизни просто за то, что она у него есть – и в этом состояла философия его бытия.

Таким он остался в памяти людей, поддерживавших с ним дружеские отношения. Вера Алексеевна Крылова, много лет работавшая консультантом Харьковской организации Союза художников, поделилась очень интересными, емкими воспоминаниями о Валериане Степановиче, которые помогли «реконструировать» и человеческий, и творческий облик этой, несомненно, незаурядной личности. Наверное, к ее формированию (не отметая родовые, наследственные черты), прежде всего, причастна фамилия. Она обязывала: прославленные летчик и художник были его однофамильцами. И той, и другой профессии он служил: на фотографии в 1942 году мы видим красивого молодого курсанта военной авиашколы. В 1948 году летчик Нестеров решил стать художником Нестеровым. И, как говорит Вера Алексеевна, «ангел держал над ним руку» - сохранив его во время жесточайшей военной мясорубки, где из ста юношей его года рождения вернулись домой три, судьба дала возможность заниматься любимым делом, реализовать себя в творчестве, не насилуя душу и совесть. В смысле – писать для себя и под себя. Мягкий, добрый, отзывчивый, неконфликтный – действительно, прекрасный набор человеческих качеств для привычного зачастую творческого «серпентария единомышленников». Не гадая сейчас, было ли это врожденным или «наработанным», можно сказать, что этот процесс внутреннего самосовершенствования длился всю жизнь. Наверное, именно поэтому работа над собой «забирала» всю лишнюю энергию, не давая повода для показного самоутверждения. Логичным в этом процессе духовного роста является и обращение к йоге (для этого специально ездил в Индию), и стремление к здоровому образу жизни (моржевание, лыжи, бег). Нестеров стремился все успеть, много читал, любил кино. Вера Алексеевна вспоминает, как вместе ходили на просмотр фильма «Солярис», на который приезжал режиссер А.Тарковский. Все книжные новинки были им тут же прочитываемы. В 1990-е, когда возникало много творческих неформальных образований, принимал активное участие в работе общественного объединения интеллигенции Харькова «Круг».

Работая в худфонде, создал ряд больших сюжетно-тематических полотен – «На штурм революции» (1977), «Встреча А.С.Пушкина с В.Кюхельбеккером» (1970), «На родной земле» (1963), «Парашютисты» (1960) и другие.

Легкий на подъем, брал рюкзак и отправлялся за поисками новых живописных и пейзажных впечатлений. Его интересы и жажда новых впечатлений были настолько сильны, что не обходилось без курьезов. Вера Алексеевна вспоминает, что однажды пришлось по телефону подтверждать его личность и род занятий: где-то там, на приграничной территории во время этюдов он был задержан, как … шпион, пишущий ее план.

В Союз художников поступил достаточно поздно – в 1983 году. Вопрос поступления в организацию тогда стоял остро, многие пытались решить его годами.

В среде художников бытует рассказ, что во время совместной поездки в Киев В.С.Нестерова и В.В.Сизикова, тогдашнего председателя ХО СХУ, Валериан Степанович произвел на него сильное впечатление своей эрудицией, обаянием личности, и уже Валентин Васильевич стал инициировать его поступление. Творческую мастерскую делил с В.Шаламовым и Ф.Юсовым, прекрасно уживаясь с этими тоже незаурядными творческими личностями.

Мужское обаяние давало ему право на личную жизнь, он любил и был любим, с единственной дочерью сохранял по-настоящему отцовские, доверительно-дружеские отношения.

Думая о своем конце жизненного пути, Валериан Степанович очень хотел обрести место своего последнего пристанища в Крыму, в Гурзуфе. Ольга Константиновна, вдова художника, выполнила эту просьбу, развеяв прах художника в столь любимых им местах. Можно сказать, что в Крыму навечно теперь обосновалась частичка любящего сердца художника.

Художник Г.А. Мариниченко вспоминает о Нестерове, что это «был любимец всех, кто знал его, красивый и умный, добрый и талантливый, замечательный человек. Живопись была смыслом его жизни, писал портреты, пейзажи, тематические композиции. Выполнял монументальные работы, обращался к скульптуре. Преподавал в студии ДК железнодорожников, у него много учеников, среди них самый известный Е.Л. Ващенко. По эскизам Нестерова я выполнил два мозаичных панно. Одно из них размещено на здании посадочной станции канатной подвесной дороги, ведущей в парк им.А.М.Горького. Также с ним мы много ездили по Украине, писали пейзажи. Всегда находился в веселом, хорошем настроении, ко всему относился с юмором, все, что делал, делал отлично».

Е.Л Ващенко, ученик В.С. Нестерова в студии изобразительного искусства Харьковского ДК железнодорожников, сначала познакомился с ним заочно, в 1957 году. Ожидая поезда на ст.Золочев, обратил внимание на картину, висевшую в зале ожидания вокзала. Это было одно из произведений серии «Керженец», написанных в Заволжье, местах, описанных в романе Мельникова – Печерского «В лесах и на горах». Картина очень понравилась, а вскоре пришлось познакомиться и с самим автором. «В 1959 году, уже учась в консерватории, начал посещать студию в ДК железнодорожников, был старостой группы, помогал в учебном процессе Валериану Степановичу вплоть до ее окончания в 1963 году. Он был очень интересным как педагог, своеобразным связующим звеном между студией и миром искусства в целом. Тогда в студии собралось очень много сильных учеников, некоторые готовились поступать в высшие учебные творческие вузы, и поступили именно благодаря ему.

Руководство железной дороги помогало студии материально - краски, кисти, бумага, холсты. Нестеров вел занятия и у детей, и у взрослых. В то время начали появляться альбомы по истории искусства – «Импрессионизм», «Постимпрессионизм», «Анри Тулуз - Лотрек» (изд-во «Артия»). Мы вместе их рассматривали, комментировали, высказывали собственное мнение. Приходя в студию, Валериан Степанович рассказывал, с кем был на этюдах, что писал, заряжая нас своим настроением, внося огонек творческого подъема.

Как педагог вел себя с нами очень деликатно, благожелательно, располагал к себе. Занятия проходили три раза в неделю – понедельник, среда, пятница. Уже тогда я обращал внимание на то, какие разные у него работы, тонкий колорит, как он чувствовал цвет, очень часто завышая его звучание, а уж каким был рисовальщиком! Очень нравилась его работа «Золотой Алтай», построенная на тонких переходах красно-оранжевых кадмиев. Уже после его ухода я скопировал эту картину для себя, на память. Мы ходили с ним на этюды, и просто общаться с ним было уже удовольствием. Очень интересный как личность, путешественник, он не зацикливался только на живописи. Интересовался литературой, выписывал «Литературную газету», увлекался камнями, собрал прекрасную коллекцию минералов.

На этюды очень часто ходил с А.А.Хмельницким и В.В.Кузнецовым. Тогда еще не было этюдников на ножках, использовали штатив от фотоаппарата. Нестеров брал холст, часто – больше метра, и пока ждали поезда (помню, это было один раз возле ст. Черемушная), он успевал написать большое полотно). Хотя мог и долго (учитывая расстояния его путешествий) находиться на этюдах в одной местности. На тот же Керженец уехал летом, а вернулся поздно осенью.

Занимался мозаикой, часто – вместе с В.Савинковым. Одна из них – находится на ХЭЛЗе, в инженерном корпусе. Умел общаться с заказчиками, эти вопросы решал именно он.

Помню, как Нестеров вместе с И.Э.Варшавским писали картину, посвященную Т.Г.Шевченко, мы еще вместе с ним на этюдах лошадь писали для нее. Там Шевченко босой сидит на лугу, с тетрадью стихов. Нестерову говорили, что не надо босые ноги на зрителя выставлять. А он: «та ничего, ничего». А потом за это получили таки замечания, картину раскритиковали.

Очень часто заходил к нему в мастерскую на Гражданской. Уважаю его как великого труженика, который все время учился сам, копировал. Помню его прекрасную копию репинских «Запорожцев» из Харьковского художественного музея.

Я окончил консерваторию, специального художественного образования не получил, но тому, что занимаюсь и сейчас живописью, поступил в ХО НСХУ, во многом обязан Валериану Степановичу, студии, где он преподавал.

Считаю его тонким лириком – пейзажистом, очень многое взявшим от отечественной школы – И.И.Левитана, а также учеников А.И.Куинджи – А.А.Рылова, В.Н.Зарубина, с произведениями которых его сближает яркая и декоративная звучность колорита.

Больше десятка лет прошло, как его не стало, и вот, говоря о нем, не могу найти в его человеческом и личностном облике какой-то изъян, «червоточинку». Светлый, честный человек, мог бы служить образцом для многих».

В чем-то похожими воспоминаниями о Валериане Степановиче – светлой, жизнелюбивой личности, тонком, проникновенном пейзажисте поделились и заслуженный деятель искусств Украины профессор ХГАДИ В.Н. Чаус, заслуженный художник Украины А.Л.Судаков.

Сын художника С.Е.Лунева, Николай Сергеевич, вспоминает, что В.Нестеров и его отец тоже выполняли заказы по монументальным работам, поддерживали дружеские отношения. Отец восхищался жизнелюбием Нестерова, его стремлением вести здоровый образ жизни». Помню, как ходили смотреть зимой на «моржей», среди которых был Нестеров. Отец хотел следовать его примеру – заниматься бегом, даже купил кеды, но дальше этого дело так и не пошло. Как-то пришлось посетить его мастерскую вместе с киевскими галерейщиками, где они купили все его работы, при том, что очень многие у других художников остались непроданными. Его пейзажи всегда пользовались успехом».

Будучи достаточно успешным мастером в области «большого стиля» в искусстве – монументально-декоративном, к сюжетно-тематическим полотнам Нестеров обращался довольно редко.

Строгие требования, умение вышестоящих видеть в картинах скрытые проявления враждебной идеологии (вспомним почти анекдотично звучащее ныне обвинение В. Мухиной в профиле Троцкого, замаскированном в складках юбки знаменитой скульптуры «Рабочий и колхозница»)!

Да и с уже упоминавшейся в воспоминаниях Г.А.Мариниченко мозаикой на здании посадочной станции подвесной канатной дороги тоже были проблемы «формалистического» толка. Ситуацию тогда спас секретарь горкома Ермолович, заявивший, что мозаика ему нравиться.

Действительно, в пейзажах можно было быть более свободным и незаангажированным. Вера Крылова отмечает, что настоящие жемчужины пейзажного жанра, маленькие этюды, он при жизни не показывал, на выставках, как мы уже отмечали, были представлены уже доработанные в мастерской картины.

Живописцев, работающих в этом жанре, много. Но, пожалуй, именно Нестеров обладал удивительным чутьем в выборе пейзажного мотива, ракурса подачи того или иного вида. При отсутствии какой бы то ни было сюжетно-тематической завязки, пейзажи вызывают те или иные литературные, песенно-музыкальные ассоциации.

Как и во всем искусстве того периода, 60-70 годы в живописи Нестерова – это время экспериментальных поисков выразительности – декоративизма, конструктивности, динамизма передачи окружающей среды, а романтизм, поэзия дальних странствий, присущая этому времени, нашли воплощение в пейзажах живописца. Направление «сурового стиля» практически не коснулось творчества украинских мастеров, но опосредованно дало себя знать в так называемом монументализированном пейзаже, его героике и романтической ноте.

Естественно, эволюция его творчества впитала и увлечение мощной стихийной силой цвета, его декоративностью, и характерную для монументальной живописи некоторую разбеленность колорита, его прозрачность, или, наоборот, повышенную декоративную звучность.

Чаще всего художник писал на картоне разного формата – от совсем маленьких живописных этюдов до масштабных по размерам картин. Естественно, художник был очень внимательным не только к «временам года» но и дня, чаще всего выбирая мотивы неяркого освещения, особенного состояния природы ранним утром или в предзакатный час. Состояние воздуха, неба, очень своеобразное для разных уголков большой страны, тонко уловлено внимательным взглядом живописца и передано в картинах.

Пейзажи Нестерова, как правило, несобытийны, лишены сюжета. Их можно даже назвать минималистскими по образно-стилистическому построению и звучанию. Нестеров занимался йогой, и, скорее всего, медитативно-созерцательный настрой многих его работ можно объяснить именно этой чертой его образа жизни. Технические возможности его живописи при всем, казалось бы, минимальном живописном спектре их использования, достаточно многообразны. Живописный мазок может быть «текучим», как акварель, матовым, как гуашь, легким и прозрачным, как фреска. «Фактурный шум» авторской живописи Нестерова слышен и благодаря работе мастихином, своеобразному «круглящемуся» мазку. Для Нестерова, при всем многообразии увиденного, изображенного в природе, всегда важен выбор мотива, зачастую превращавшегося потом, в мастерской, в большую картину.

В среде харьковских художников именно Нестерову принадлежит приоритет и своеобразный рекорд, который не побит и поныне, в «географии» творческих путешествий, живописных открытий неизведанных уголков природы, как правило, больше всего любимых им. Как художник, много времени отдающий работе над монументальным искусством, эти же приемы использовал и в пейзаже. Естественно, работал только на пленере, разрабатывая как декоративный, так и реалистический приемы живописи на открытом воздухе. В системе слагаемых пленера (свет, солнце, воздух, простор) особенно выделял свет или солнце. Композиционное построение пейзажей, чаще всего, тоже отличалось монументальностью – низкая точка зрения, горизонт уходящий под самый верх картины, или же, наоборот так называемый прием «чаша» – вид сверху, очень часто – с высоты птичьего полета.

Практически все природные стихии и их образования – земля, вода, горы, скалы, утесы, острова, реки, моря, стали героями его произведений.

Это пейзажи, написанные в 1960-1990 годы в разных местах Украины и Советского Союза. Представленные вместе, они являют собой не только панораму живописных видов огромной страны, но и сгусток авторской влюбленности, искренности, личного отношения к изображаемому.

Творческий, без преувеличения, подвиг Нестерова, объехавшего страну с запада на восток, с юга на север вызывает чувство восхищения и легкой ностальгии по тем временам.

Действительно работы, написанные на пленере, являются самой значительной частью творческого наследия Нестерова, и хотя сейчас живописцы переживают «бум» увлечения пленэрами – Крым, Карпаты, Приднепровье, Черногория, Хорватия, но мастерам того времени, наверное, все-таки повезло больше. Огромная страна, необъятные просторы Сибири, Алтай, дивные пейзажи Карелии, Прибалтика, горы – Тянь-Шань, Кавказ, со всем разнообразием освещения, природы, ее особенностей. В композиционном решении пейзажей Нестерова чувствуется подход мастера, имеющего опыт работы с большими сюжетно-тематическими полотнами, умение организовать пространство, «собрать» картину. Одна из излюбленных природных стихий художника – вода. Это большие полноводные реки Сибири, Урала, Верхнего Поволжья, Днепр, моря – Черное и Белое. На Харьковщине – Северский Донец,

Чаще всего живописец показывает их с высокой точки зрения, разворачивая на зрителя, или фризовую поверхность первого плана водной глади. Особенно любимым является композиционный прием взгляда художника как бы с высоты птичьего полета, фиксирующий изгибы реки на зеленом ковре лугов и прибрежных далей.

Художник часто писал Крым, причем, ему были интересны разные ракурсы изображения этого уголка земли. Линия земли, как правило, заключалась в любимой зигзагообразной передаче горного ландшафта, далевого панорамного пейзажа.

Используя любимый в пейзажном искусстве прием прорыва картинной плоскости («Крымские горы») тропинка уводит глаз зрителя между невысоких отрогов к утесам и замыкает композиционный план синей дымкой гор на горизонте. Художник использует в картине кулисное обрамление – скалы, деревья, которые образуют «чашу». Расстояние от первого до третьего плана значительное, но оно не подавляет зрителя: пространство «промерено» своеобразными «вехами» - разноцветными кустами, камнями, стройными «лакированными» колоннами темной зелени кипарисов.

Так же с высоты птичьего полета увидена набережная в Крыму. Такая прозаическая и рукотворная вещь, как волнорезы на берегу моря органично «вкомпонована» в природный естественный пейзаж, являясь его неотъемлемой частью. Оттенки зелени, яркой на первом плане, сгущаются к центру, становясь лилово-синими и малахитовыми на третьем плане.

Часто художник «смягчает» суровые теснины и ущелья присутствием человеческого жилья. Таковы работы «Окраина Еревана» (1969) и «Аул», где нехитрая народная архитектура, ее кажущаяся мизерность в сравнении с грозными изваяниями гор, является их естественным завершением.

Художник бывал и на пленэрах в Седневе – излюбленной живописцами творческой даче Союза художников Украины. Сиверская весна представлена у него трепетными красками первой зелени, сиренево – синими далями холодного ветреного дня. Как часто бывает у художника, край горизонта высоко поднят к небу, на фоне горы и леса – графически четкие стволы деревьев, придающие ощущение стройности композиции.

Весенние пейзажи интересны повышенной звучностью цвета, точностью его отношения к изображению прозрачных, написанных на свету, стволов деревьев. Как обычно, за ними следует более плотный фон – сиреневая полоса леса, со звонкими переливами красок.

Разворачивает землю на зрителя художник и в «Зимнем пейзаже с хаткой». Приглушенный молочно-серый колорит зимнего дня сообщает сиреневые, розоватые, бледно-бирюзовые рефлексы снегу, испещренному человеческими и птичьими следами, набухшему от весенней воды и влаги. Единственное «теплое» пятно в вызывающем ощущение промозглой сырости пейзаж – сельская хата, средоточие человеческой жизни в этом белом безмолвии.

Очень часто художник любил писать один и тот же пейзаж в разных ракурсах, например, Северский Донец, петляющий по Слобожанщине, где каждый его извив открывает новые композиционные и колористические возможности.

Основной живописный камертон картины «Старая верба (1969)» - серебристый пленэрный «холодок», появляющийся и от близости воды, ее текучей подвижности, и состояния неба и воздуха, когда окружающее растворяется в легкой прозрачной дымке. Этой работе близка картина «Речушка» с той же некоторой разбеленностью палитры, «нефритовым» цветом речной воды, яркими огоньками летнего разнотравья на берегу.

Дневной свет художник пишет с холодным оттенком перламутра, отчего весь колористический строй картины напоминает серебристый шелк. Эти пейзажи проникнуты настроением строгого величия и мощи природы. Несмотря на то, что небу в полотнах Нестерова отведено не так много места, оно играет важную роль в пейзажных композициях мастера, Небо всегда соответствует характеру земли изображаемого вида.

Сложно сказать, какое дерево было любимым у Нестерова. Вербы, ели, березы, южные экзоты. Но, опять-таки, на память приходят слова, касающиеся И.Шишкина: «Художник подает сосну, как Венеру Медицейскую..» «Красные сосны» художника подстать этому выражению. Пьедестал невысокого пригорка над речкой, зеленая полоса берега и кустарника с другой стороны. Меднокорые красавицы, выгнув стан, изящно расположились на фоне розовеющего неба. «Внутренняя рама» второго плана подчеркивает значимость изображенного, цветовая «мозаика» неба перекликается с обобщенно написанными мохнатыми ветвями деревьев.

Другой ракурс изображения тех же деревьев – «Сосны над обрывом» окрашен романтически приподнятым чувством художника. Камертоном этого настроения является небо. Чувствуется преклонение живописца перед натурой, ее гордой и величавой красотой.

Такой же композиционный ход использует художник и в другой работе, только героями теперь становятся березы, их красота, где изысканная графичность стволов и ветвей контрастирует с желтым «занавесом» осенних деревьев, выступающих своеобразным фоном. И здесь тот же «пьедестал» усыпанного медными листьями пригорка, срезанные верхним краем картины кроны деревьев. По общему характеру живописного решения эти картины близки к декоративному панно.

Зимние пейзажи обязательно написаны «цветными» – с остатками прошлогодней листвы, вкраплениями зелени елей или сосен. Очень трогателен этюд «Первый снег», где контуры оставшейся разноцветной листвы деревьев и кустарников растворяются в молочно-белой пелене.

Как северная сага, написана картина «Островки на Белом море». Выгнутая дугой линия горизонта под верхним краем картины, оставляет небу полоску свинцовых облаков. Островки и прибережные скалы, как спины фантастически сказочных животных, нарушают неподвижную зыбь. Движение в картине исходит от диагонального построения первого плана с разломом горы, светящейся переливами сиренево-розовых тонов, покрытой яркой растительностью разнотравья и деревьев. Композиционной доминантой этого плана является сосна, чей изящный силуэт оживляет общее суровое звучание полотна.

Когда этот пейзаж косвенно перекликается с аллюзиями шишкинского «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна», к ярким, декоративным эффектам солнечного освещения, тон которым в отечественной живописи задал А.Куинджи, тяготеет лесной пейзаж. Написанный в контражуре, с яркими солнечными пятнами на траве лесной опушки и ручьем, выбегающим «на зрителя», он решен по принципу кадра, или рамки: со срезанными верхушками деревьев, глухой непроницаемости лесной чащи вдали.

Не в последнюю очередь благодаря прекрасным живописцам – И.Шишкину, В.Васнецову и А.Рылову, изобразительному искусству конца позапрошлого и прошлого веков открылась красота Вятского края, его симфонически звучных просторов, неоглядной панорамы лесных далей, тонущих в голубовато-сизой дымке. Посчастливилось побывать в этих краях и Нестерову. Написанное, опять таки, с высоты птичьего полета, полотно «Река Вятка» уникально по своему композиционному подходу. Если Крым – это дорога в горы, к яйле, то здесь – крутой спуск, обрыв, от темно-зеленых, пирамидальных елей и синеющего под горой лесного массива. Внизу, как оптический центр картины, сияет излучина реки, вызывая ощущение все того же пленэрного серебристого холодка, который в сочетании со сложными переходами зеленых и синих тонов придает эпический масштаб, рождающий литературные ассоциации.

Вероятно, в тех же местах написан и пейзаж с ветреным днем, ярко – синей, напрягшейся под порывами ветра рекой. Неспешное чередование планов, использование декоративных нюансов света, тени, цвета придают этой работе песенно-эпическое звучание.

Работы мастеров жанра «горы – воды» приходят на память, когда смотришь картину «Река Бия» (1971). Известно, что китайские художники посвятили целые трактаты не только «лесам и потокам», но и камням, скалам – «костям земли». Дикая, нетронутая красота, зеркало реки в каменном фиорде, сопки, поросшие лесом, переданы в неяркой, сиренево – серой изысканной гамме. Чтобы подчеркнуть их мощь, мастер максимально приближает каменистые отроги к зрителю, срезая краем холста верх картины.

К северным рекам, их могучей первозданной красоте художник обращался не раз. В картине «Енисей» мастер использует любимую фризовую композицию с плавно чередующимися таежными просторами. Очень точно схвачен цветовой характер воды – голубовато-стальной, холодной и студеной.

Одной из этапных работ на эту же тему является пейзаж «Урал. Утро». Поколениям читателей, воспитанных на «Уральских сказах» П.Бажова, эта работа живописует наяву седую, сказочную старину. Особую таинственность придает картине кулисное обрамление могучими стволами берез и сосен открывающейся излучины реки в утренней дымке, холодной росой на траве и деревьях.

Магия картин Нестерова в том, что они просты, и мы легко узнаем места, в которых будто были, любовались закатами или восходами, звонкими, сине-голубыми веснами и багряно-золотистый осенью, яркой зеленью лета и приглушенными красками зимы. Сформировавшись как художник на Слобожанщине, Валериан Нестеров больше всего испытал влияние российской пейзажной школы, как в лице признанных классиков дореволюционного периода, так и советского времени.

Особенности пленэрной живописи Нестерова заключаются в использовании света, его светосилы, которое позволяло добиться сложных сочетаний. Контрастные сочетания придают, как правило, пейзажам художника чувство внутренней напряженности и обобщения. В других работах превалирует общая приглушенность, окрашенность в бледно-зеленоватый или золотистый цвет. А все вместе складывается в галерею как известных, так и неизвестных нам пейзажей, изображением которых Нестеров приблизил нас к нашей стране, подарив незабываемые мгновения радости бытия.

Денисенко О.И.,

искусствовед, зав.отделом Харьковского

художественного музея, член ХО НСХУ